Через месяц вступает в силу правило тестирования на употребление «наркотиков». Научных оснований у этого нет. Но анатомия подлости, представленная в статье А. Данилина, интересна для критического читателя

ВВВ

Понимать или «тестировать»?

А.Г. Данилин

Вас никогда не удивляло, что никого не интересует причины употребления наркотиков и других психоактивных веществ подростками?

Если беглым взглядом просмотреть отечественную литературу, посвященную употреблению психоактивных веществ в школе, то выяснится, что подавляющее большинство публикаций посвящено или удручающей статистике, констатирующей распространенность этого феномена, или описанию самих фактов опьянения и реакций на них соответствующих образовательных учреждений. То же самое можно сказать и о специальной медицинской литературе, только в ней описание конкретных случаев сопровождается прилагательным «клинический» и другими специальными терминами.

Причины, по которым молодые люди употребляют психоактивные вещества, не интересуют ни врачей, ни учителей, ни родителей.

Современные жители России склонны воспринимать проблему приема наркотиков как своеобразный «инфекционный» или «эпидемический» процесс: существует некая «зараза» и ее распространители, а наши собственные дети тут не при чем.

Фактически, в употреблении детьми психоактивных веществ мы обвиняем… сами психоактивные вещества – так, как будто они являются живыми существами, наделенными самостоятельной волей.

Вместе с тем, каждому из нас известно, что для того, чтобы распространять тот или иной товар, продавец должен создать у потребителя побудительный мотив к покупке. Потребитель должен понимать, зачем ему нужен предлагаемый товар.  Человек не склонен покупать вещи (или вещества), в которых не ощущает потребности.

Надо сказать, что современные источники информации достаточно ясно сообщают подростку: запрещенные психоактивные вещества не просто не нужны человеку – они опасны. Если молодой человек, информированный родителями и учителями о смертельной опасности наркотиков, продолжает их употреблять, то это значит, что у него существуют явные или скрытые мотивы для их употребления.

Разговор об этих мотивах заслуживает большой книги, а не короткой статьи. Однако с 1 декабря 2013 года во всех российских школах начнется реализация принятого 15 мая 2013 года Госдумой Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам профилактики незаконного потребления наркотических средств и психотропных веществ», то есть будет проводиться тестирование школьников на наркотики.

Поэтому мы решили, что родителям и учителям необходимо хотя бы в главном осознать причины массового употребления подростками психоактивных веществ.

Мотивы употребления школьниками и студентами психоактивных веществ отнюдь не являются секретом. Для того, чтобы выяснить их, вполне достаточно задать молодым людям вопрос: «Зачем вы употребляете эти вещества?» Большинство ответов на этот вопрос сведется к двум основным вариантам:

«Мне наркотиков мне скучно»;

«Без наркотиков невозможно преодолевать неприятностей и неудачи».

Читателям несложно понять, что для взрослых эти ответы означают:

1) у отвечавших молодых людей отсутствуют интересы и увлечения. В отсутствии смыслового наполнения психической жизни, молодые люди пытаются «убить время»;

2) Молодые люди считают, что смысл жизни заключается только в получении удовольствий. Все, что в их жизни не связано с удовольствиями они относят к «неудачам и неприятностям».

Стремление «жить легко» или «получить больше удовольствий» (в сущности, это одно и тоже) приводит к тому, что современный молодой человек не просто  не умеет преодолевать трудности, но и не считают нужным учиться этому.

Потребность в постоянном получении удовольствий даже теоретически не может быть полностью удовлетворена. Стремление к удовольствиям постоянно фрустрировано, а психоактивные вещества позволяют пережить удовольствие или удовлетворение не опосредованное реальной деятельностью (она требует усилий).

Каждая культура предлагает свои способы удовлетворения фрустрированных желаний. Христианская культура использует для этого покаяние и молитву, советская культура – участие в массовых праздниках и спортивных состязаниях. Нет ничего удивительного в том, что потребительская культура с той же целью предлагает нашим детям целый класс легальных и нелегальных «психологических товаров». Разница между молодежной наркотической субкультурой и потребительской культурой взрослых заключается лишь в том, что взрослые, в случае той же хронической неудовлетворенности, апатии или фрустрации, предпочитают приобретать разрешенные психоактивные вещества: антидепрессанты, транквилизаторы или нейролептики.

В любом случае, не товары виноваты в том, что их потребляют. Вину может испытывать только существо, обладающее сознанием, то есть – сам потребитель.

Но потребительская культура формирует свои коллективные установки по отношению к психическому миру человека. Можно сказать, что современная массовая культура пришла к выводу, что отдельная личность не в состоянии самостоятельно контролировать внутрипсихические процессы. Как сказал бы американский психолог Джулиан Роттер, большинство из нас передает «локус контроля»… товарам: лекарствам, врачам, назначающим эти лекарства или другим социальным институтам (например, педагогам или психологам, предлагающим свои виды «товаров»). Фактически, контроль над «правильной» деятельностью души перекладывается на внешние факторы.

Прямым следствием подобной установки культуры может стать утрата человеком индивидуальности. Собственно говоря, уже сейчас, немногие люди могут ответить на вопрос, о том, как именно индивидуальность должна проявлять себя.

С одним из следствий нашего отношения к индивидуальности человека мы  столкнемся уже 1 декабря 2013 года.

Большинство населения высказывалось за необходимость «тестирования на наркотики» в школах.  Подобное мнение общества сложилось в результате наших надежд на то, что наука имеет «объективные» методы отличия детей, имеющих потребность в приеме «наркотиков», от всех остальных детей. Выделение подобной «заразной» группы, позволило бы изолировать от нее «нормальных» учеников школ и вузов.

Подобные надежды иррациональны в самой своей основе. Мы с вами, только что «на пальцах» выяснили: потребность в психоактивных веществах – лишь одна из сторон стремления к легкой жизни и удовольствиям, свойственного потребительской культуре.

Кроме того, специалисты прекрасно знают, что «наркотик» – это понятие юридическое, а не медицинское. К «наркотикам» относятся лишь вещества, запрещенные в законодательном порядке. Стоит отметить, что уже сегодня большая часть веществ, которыми злоупотребляют школьники, не входит в так называемый «Список №1…» (список тех самых веществ, которые мы именуем наркотиками), утверждаемый Минздравом РФ. Медицинская проблема диагностики употребления конкретных веществ в школе приобретает абстрактный и расплывчатый смысл поиска школьников, склонных к употреблению одурманивающих веществ вообще.

На первом этапе «тестирования» предполагается заполнение школьником  анкетного опроса. Однако, уже при формулировании задачи составления подобного опросника, становится очевидным, что включать в него вопросы о конкретных веществах бессмысленно – большинство школьников, зная об ответственности за прием запрещенных веществ, ответит на прямые вопросы отрицательно.

Что касается косвенных вопросов, то в культуре, склонной почти любую психологическую проблему решать с помощью лекарственных веществ, практически невозможно психологическими же методами выделить людей…склонных к приему отдельных веществ, запрещенных законом.

Получается…ровно то, что получилось: для первого этапа тестирования решено было использовать опросник М.А.Орла «Склонность к отклоняющемуся поведению».

Я не буду подробно объяснять, что этот опросник не имеет никакого отношения к «объективному выявлению потребителя психоактивных веществ». Стоит только отметить, что ни психология, ни психиатрия, ни наркология не имеют точного определения понятия «отклоняющееся поведение», следовательно, этот опросник не может иметь отношения к объективности вообще. Результаты анкетирования могут быть оценены только субъективно – в лучшем случае, их можно оценить с точки зрения автора опросника. Получается, что оценка вероятности того, что конкретный ребенок принимает наркотики, зависит от личных взглядов М.А. Орла на понятие «отклоняющегося поведения».

Поведение любого ребенка, тем более подростка, может попасть в рубрику «отклоняющегося». Поведение детей, увы, всегда отклоняется от норм и правил их родителей.

Я уже не говорю о том, что тестирование по опроснику М.А. Орла предлагается проводить детям от 6-ти до 23-х лет. Мне думается, что не только психологам и педагогам, но и родителям должно быть понятно, что мотивы поведения, особенности характера и жизненные установки у школьника первого класса и студента последнего курса института сильно разнятся. Стало быть, и «отклоняющееся поведение» будет совершенно разным. Для мировой психологической практики такого рода «универсальные» опросники являются нонсенсом.

Итого: любой ребенок – случайным образом – может оказаться под подозрением! В случаях, влекущих за собой юридическую ответственность, такого рода «методы» абсолютно недопустимы. Напомню, что потребление наркотиков – административное правонарушение, за которое лица, достигшие 16-ти лет, наказываются штрафом от 4 до 5 тыс руб. или арестом на срок до 15-ти суток.

У родителей школьников и учителей может сложиться впечатление, что субъективность оценки будет преодолена на втором этапе тестирования – с помощью «иммунохимического исследования».

Стоит заметить, что для проведения второго этапа тестирования родителям вместе с ребенком будет необходимо посетить наркологический диспансер. Мне думается, что многие дети, заподозренные в «отклоняющемся поведении», могут оказаться на «профилактическом учете» еще до проведения следующего «объективного исследования, что само по себе может оказать влияние на их будущее.

Однако в диспансере детей и родителей ждет следующая опасность: объективное иммунохимическое исследование не более «объективно», чем опросник М.А. Орла.

Каждому врачу хорошо известно, что иммунный ответ организма на контакт с любыми инфекционными или токсическими факторами состоит из специфической и неспецифической реакций. Поэтому авторы иммунохимической «Комплексной методики диагностического тестирования для выявления потребителей наркотических средств» (Методически рекомендации №13, 2011 г. Автор Е.А. Брюн и другие) вынуждены приводить целый список случаев, в которых возможна так называемая «ложноположительная реакция». Приведу несколько цитат:

«Положительный результат тестирования может быть вызван иными причинами, нежели немедицинский прием наркотических препаратов. […] Так, применение некоторых седативных препаратов, антидепрессантов и антибиотиков, может дать ложноположительный результат […] Аутоиммунные заболевания, недавно перенесенные инфекции, недавно сделанные прививки могут вызвать повышение уровня антител к ПАВ (психоактивным веществам) и дать ложноположительный результат […]

Не следует проводить исследование […] у женщин в период менструации и во время беременности (возможен ложноположительный результат). […] Аналоги ПАВ могут входить в различные субстанции, которые не принято называть наркотическими, например, курительные смеси (в т.ч. при курении кальяна), иногда в алкогольные напитки в ночных клубах, энергетические напитки, пищевые добавки, добавки для спортсменов».

Фактически, при любом воспалительном процессе или в случае использования человеком неизвестных ему химических веществ в составе пищи, иммунохимическая реакция может дать «ложноположительный» ответ. Вероятность достоверного выявления наркотических веществ, на наш взгляд, окажется не более 50%, — снова, пальцем в небо!

Можно смело предполагать, что родители подростков (или сами дети), сознательно принимающих те или иные психоактивные или наркотические вещества, откажутся от прохождения тестирования. Тогда как согласие дадут родители или дети, уверенные в том, что в семье не существует проблемы употребления наркотиков.

Все это означает, что на учете  в наркологических диспансерах окажутся преимущественно дети с теми самыми  «ложноположительными» результатами или «склонностью к отклоняющемуся поведению».

Следует учесть, что главный нарколог России и Москвы, директор всех государственных наркологических учреждений г. Москвы  Е.А. Брюн активно навязывает практическим врачам-наркологам собственную концепцию, согласно которой все виды зависимостей (в т.ч. гэмблинг и пищевые зависимости ) являются проявлениями «бредового психоза» или «третьего эндогенного заболевания».

Практически все ведущие психиатры, наркологи и психологи высказались против  «концепции» Е.А. Брюна. Но врачи, находящиеся в его прямом подчинении обязаны выполнять приказы руководства…

Единственный практический вывод, который может сделать врач диспансера из этих, толком не обоснованных «концепций», –  это назначение пациентам психоактивных препаратов, предназначенных для лечения шизофрении, то есть нейролептиков.

Нейролептик, назначенный не по показаниям, способен вызвать у ребенка апатию, снижение концентрации внимания, двигательные расстройства и полную неспособность к обучению. Лечить ребенка от мнимой «зависимости» будут с помощью узаконенных препаратов, формирующих… химическую зависимость.

Не достоверные методики тестирования в школах могут нанести прямой вред социальному будущему и здоровью огромного количества детей… не имеющих никакого отношения к наркотикам.

Отмечу мимоходом, что для психиатрического описания проблемы зависимостей вовсе не нужно прибегать к терминам «бредового психоза» или «шизофрении». Для подавляющего большинства психиатров Европы и США наши расстройства вполне укладываются в рамки представлений о неврозах или расстройствах личности. Чаще всего, проблему зависимостей описывают в рамках невроза навязчивых состояний, или обсессивно-компульсивного развития личности.

Предельно упрощая, можно сказать, что подобные медицинские взгляды подчеркивают: человек пьет алкоголь или принимает другие психоактивные вещества, когда уровень его тревоги и чувство неудовлетворенности жизнью достигают своего пика. Зависимости – это культурно обусловленный ритуал, направленный на преодоление экзистенциальной тревоги.

Проблема не в научных взглядах группы наркологов под руководством Е.А. Брюна — проблема в том, что эта группа пытается соответствовать политическому лозунгу, который сегодня разделяет большинство населения: «Хватит либеральничать!»

Требую чего-то схожего от государства или общества, мы забываем о том, что человеческое здоровье, уважение к личности, свобода слова, тайна переписки и многие другие права человека, являются именно либеральными ценностями.

Мы все время считаем, что наше требование внешнего контроля за психикой людей с «зависимым поведением» не имеет отношения к нам лично и к нашим детям. Однако методы, которые группа Е.А. Брюна начнет использовать для «тестирования» зависимости показывают: каждый из нас может быть объявлен страдающим зависимостью, и… начать прием разрешенных психотропных препаратов.

«Комплексная методика» иммунохимического тестирования совсем не предел достижений современной наркологии. Группа Е.А. Брюна проводит и диагностику («тестирование») самого «синдрома зависимости», безотносительно к определению содержания в средах организма каких-либо психоактивных веществ.

Эта диагностика проводится на основе пропорции количественных показателей биогенных аминов. Надо сказать, что роль этих веществ в деятельности нервной системы и значение их количественных показателей, окончательно не ясны ни одному исследователю в мире. Современная нейрофизиология спорит о том, до какой степени показатели количества дофамина или серотонина могут считаться признаками (биологическими маркерами) тех или иных эмоциональных состояний. Достоверно известно, что эти показатели в очень широких пределах меняются как при депрессивных, так и при экстатических эмоциональных реакциях.

«Тестирование» синдрома зависимости, на поверку, является тестированием эмоционального радикала обследуемого человека. Это означает, что как у человека, чем-то сильно расстроенного, так и у человека, чем-то искренне увлеченного, будет диагностирован «синдром зависимости».

Если опираться на ответ Е.А. Брюна на критику психиатров и психологов (посмотреть материалы этой дискуссии можно на сайте Российского Общества Психиатров), то легко заметить, что Е.А. Брюн пытается объявить «бредовым психозом» любую форму иррационального поведения. Объясню для примера, что водитель, проводящий в московских пробках три-четыре часа по пути домой или на работу, ведет себя иррационально, т.к может за час доехать на метро. Кроме того, проведя время в дорожной пробке, водитель будет находиться в эмоционально напряженном состоянии. Если в этот момент провести предлагаемое обследование, то у водителя будет выявлен «синдром зависимости». Если в результате тестирования он получит диагноз «синдром зависимости» и соответствующее лечение с помощью нейролептиков, то… через некоторое время пробки на московских дорогах прекратятся сами собой.

Что говорить о педагоге, который пытается увлечь своим предметом детей, не желающих учиться. Он несомненно страдает «бредовым психозом»!

А так как теория самого «бредового психоза» толком нигде не прописана, то истину знает только автор этой теории и методик тестирования. Получается что-то вроде «наркологической инквизиции».

По отношению к лицам с «зависимым поведением» сегодня, собственно говоря, уже используются те самые идеологические приемы, которые использовала советская психиатрия по отношению к диссидентам.

24/10/2013 на конференции, посвященной организации реабилитационного процесса в наркологии, главный нарколог страны абсолютно откровенно заявил коллегам: «Главной задачей профилактики и[…] реабилитации[…] является раннее определение у детей мозгового и личностного дефекта, на основе которого формируется зависимость[…]»

«Дефект» этот Е.А. Брюн именует «туповатостью», ссылаясь на «швейцарского психиатра» Э. Штекеля, – того самого Штекеля, который вместе с Э.Рюдиным вел в 1930-е годы в Германии работу по составлению «психо-биограммы» на каждого жителя страны. Они стремились определить параметры «не арийской» конституции.

В Швейцарии Штекель и Рюдин скрывались от международного трибунала…

С помощью «тестирования на наркотики» наркология собирается выявлять «туповатых» (или, как говорил П.Б Ганнушкин «конституционально глупых»)!

Замысел «новой науки» очевиден: сначала «ученые» под руководством Е.А. Брюна выделяют среди населения группу лиц с химической зависимостью, на которую не распространяются законы государства. Затем, те же люди размывают границы понятия «зависимость», включая в него зависимость от компьютерных игр, социальных сетей, любовную зависимость и аномалии пищевого поведения. Все это включается в рамки «бредового психоза», то есть формы поведения, при которой человек не способен самостоятельно контролировать себя. Методики тестирования, ориентированные на выявление детей «с дефектом» или…. «туповатых» увеличивают размер этой социальной группы…до бесконечности.

Интересно, что наркологи собираются делать с огромной массой детей выявленных таким способом?

Это, увы, тоже очевидно! Так как наркология спасает таких детей от «бредового психоза», то их необходимо «профилактически» лечить психоактивными веществами – все теми же нейролептиками.

В чем ошибка, почему мы все время пытаемся описывать непонятное нам поведение других людей как психическое заболевание, как «бредовой психоз»?

Именно в том, с чего мы начали эту статью: мы до сих пор считаем «научным» лишь рассуждение о внешней стороне человеческого поведения, и совершенно не хотим учитывать в своих выводах внутреннее содержание, мотивацию или смысл непонятных нам форм поведения. Поэтому мы никак не хотим признать за человеком право на иррациональные формы поведения.

Вместе с тем, человек может чувствовать себя удовлетворенным жизнью, счастливым или независимым (т.е. свободным), лишь опираясь на внутренние смыслы своего существования – в самом широком смысле этого слова, на собственное творчество. Во внешнем мире свобода человека всегда будет ограничена законами, действующими в этом мире. В своих отношениях с внешним миром, мы всегда зависимы: мы зависим от семьи, от работы, от своих увлечений и пристрастий. Только это не «синдром зависимости», а способ самоидентификации. Это способ самоопределения личности, которая должна построить какую-то «систему координат» во внешнем мире.

Проблема потребительского общества в том, что оно пытается ограничить человеческое состояние этой «рациональной» системой координат.

Независимость от материального мира, как и интерес к жизни, человек обретает, только опираясь на содержания своего внутреннего мира, в котором он тоже должен обнаружить координаты своего существования.

Эти «координаты» мы называем разными словами: мировоззрением, верой, системой ценностей. Общее у всех этих понятий одно: любые из этих внутренних координат человек должен создавать. Процесс создания этой внутренней системы координат русский философ Николай Бердяев определил как творчество. Он считал, что  человек должен повторить деяние Бога – создать свой собственный мир. В этом и заключается наша свобода.

Во внешнем мире существуют системы координат, поддерживающие творчество отдельной личности; мы называем их религией и искусством. В храм, в музей или на концерт человек приходит для того, чтобы пережить абсолютно иррациональные состояния сознания, способные помочь ему в его внутреннем творчестве. Никакого прагматического или «рационального» смысла посещение этих мест не имеет.

Тестирование на наркотики кажется прагматическому разуму человека общества потребления эффективной мерой контроля за употреблением наркотиков, т.е. лучшей мерой профилактики. Однако все международные организации, включая ВОЗ, давно признали неэффективность этой меры.

Эффективной мерой профилактики употребления наркотиков во всем мире считается развитие способностей ребенка к самовыражению. Только способность выражать себя, свои мысли и чувства может помочь человеку преодолеть скуку – ту самую скуку, которую молодые люди считают главной причиной употребления психоактивных веществ.

Жаль, что мы их не слышим. Если бы услышали, то смогли бы понять, что методы профилактики, о которых пишет журнал «Искусство в школе», у нас давным-давно существуют.