Василий Власов

Еще совсем недавно – каких-то 20 лет назад – не только увлеченные врачи, но даже государственные мужи верили в то, что политика может быть основанной на доказательствах, научных доказательствах. Сам Тони Блэр так говорил. Вскоре, однако, стало понятно, что это – преувеличение. Политиков можно информировать о имеющихся научных знаниях, результатах исследований. Но решения им приходится принимать с учетом множества обстоятельств, далеко выходящих за пределы измеренного наукой – да хоть и страха населения перед чипированием. Не говоря уже об экономических возможностях.

Под этой очевидной и неприглядной видимой частью политики кроется другая, более важная. Это непонимание большинством политиков научных доказательств. Для большинства история излечения Маши Сидоровой, описанная в достаточных деталях, есть лучшее доказательство того, что именно так и надо всех лечить. Ибо Маша выздоровела. Для многих политиков и даже большинства не ученых, не врачей огромной убедительностью обладают правдоподобные рассуждения. Если человек складно рассказывает про обратную транскриптазу и аланинаминотрансферазу и наглядно объясняет на трехмерных моделях, как белок взаимодействует с рецептором, то это создает у большинства людей иллюзию получения надежного знания. А как же иначе? Они же видели, как на модели зацепляются выступы молекул! В результате открывается простор для обоснования правдоподобными рассуждениями любых действий.

Между тем, правдоподобные рассуждения могут быть убедительными, но неверными. Самый простой пример – палеонтология. На волне интереса к динозаврам было снято множество фильмов, очень натурально, почти как в документальных фильмах про животных, представляющих картины древней жизни и динозавров в частности. Естественно, картины эти были нарисованы с опорой на то, что предлагали палеонтологи, гордящиеся тем, что они могут по одной косточке восстановить весь облик животного. Если позднее находилась еще одна косточка или появлялись более убедительные палеонтологи, изменялись и представления о внешнем виде динозавров, функции их гребней и проч. К счастью, понимание функционирования организма птеродактиля или еще какого-то доисторического существа мало влияет на нашу жизнь, поэтому милые заблуждения палеонтологов легко рассматривать как безобидные ошибки на пути к правильному пониманию развития живого мира.

С медициной все не так. Не так должно быть и с политикой здравоохранения. В медицине, общественном здоровье, организации здравоохранения должны предприниматься только вмешательства/действия, эффективность и безопасность которых доказана в доброкачественных научных исследованиях. Если это делается не так, то наносится вред. Примеров вреда от применения недостаточно изученных лекарств по непроверенным показаниям масса. Их не нужно приводить для читателя, который преодолел три абзаца. То же с вмешательствами в интересах общественного здоровья/профилактики. Если они не имеют доказанной полезности, но выглядят как полезные (пилите, Шура, пилите, какие же они еще могут быть?), они поглощают общественные средства, отнимают средства семьи, жизнь у людей: ограничение холестерина в пище, добавление антисептиков в мыло, подбор обуви с помощью рентгеновского аппарата. В организации здравоохранения принимаемые без научной проверки решения не убивают людей непосредственно, но через изменение доступности помощи и другими механизмами могут нанести огромный вред. Так произошло, например, в результате передачи муниципальных медицинских организаций в собственность российских регионов – малые больницы и ФАП, родильные отделения в сельских больницах были быстро уничтожены, поскольку их содержание было с точки зрения правительств регионов «неоптимальным».

Я помню, как 20 лет назад на международном кардиологическом конгрессе в Москве Е. Чазова спросили: не следует ли сначала провести контролируемые испытания эффективности и безопасности низкохолестериновой диеты, а потом уже проводить испытания комплексных вмешательств (тогда уже шло исследование MRFIT). И лидер российской медицины уверенно отвечал, что «мы» абсолютно уверены в эффективности каждого компонента вмешательства. Нет времени на раскачку (зачеркнуто) на исследования отдельных вмешательств. Надо испытать то комплексное вмешательство, которое… Через несколько лет MRFIT закончилось большим разочарованием. То же самое и в отношении организационных решений. Идея «одноканального» финансирования была правдоподобной, и остается правдоподобной. Ее как бы испытали в «пилотном проекте». Только «проект» этот к исследованиям не имеет никакого отношения, а его результатов никто не видел.

Зачем я повторяю азы на сайте ОСДМ, где в основном бывают люди, которые знают много больше, чем эти азы? Для того, чтобы перейти к конкретному и болезненному вопросу сего дня. К принудительной вакцинации отдельных категорий работников.

Такая вакцинация существует давно, и вызывала ранее мало вопросов, поскольку проводилась адресно, например, вакцинировались против опасных местных инфекций (желтая лихорадка…) выезжающие в страны с неблагополучной эпидемической обстановкой, в России не нужно было настаивать на вакцинации против клещевого энцефалита охотников в Сибири, обычно никто из работников, выполняющих «работы по отлову и содержанию безнадзорных животных» или «работы с больными инфекционными заболеваниями» против прививок не возражал. Если вы почитаете Постановление правительства от 1999 года №825, то вы увидите, что вакцинация полезна этим работникам. Она их защищает. Соответственно к ней и относятся работники. Это постановление не вносило ничего существенно нового. Новое появилось в 2014 году, когда правитель включил в этот список «работы в организациях, осуществляющих образовательную деятельность.» Сделано это было на основании правдоподобных соображений и анекдотов. Никаких научных доказательств того, что такая иммунизация приносит какую-то особую пользу самим работникам образовательных организаций или обучающимся не было и нет.

Несколько ранее, уже в начале 2000-х безо всякого изменения упомянутого «Перечня работ…», утвержденного правительством, стали принуждать к вакцинации против гриппа врачей и медсестер. Законного основания не было, но были правдоподобные рассуждения: инфицированный врач может заразить ослабленных больных, которые от этого погибнут. Этот трюк не был оригинален. Еще ранее принуждать к вакцинации медицинских работников больниц и домов престарелых стали в Западной Европе и США. При этом научных доказательств полезности этой политики не было и нет. Лишь в Канаде только, насколько знаю, профсоюз медицинских сестер через длительный судебный процесс добился отмены обязательной вакцинации против гриппа для сестер как научно не обоснованной. В России принуждение медицинских работников к вакцинации против гриппа продолжается, несмотря даже на то, что для этого нет основания в упомянутом постановлении правительства.

Ситуация с педагогическими работниками такая же: научных оснований для того, чтобы их принуждать к вакцинации нет. Правдоподобные соображения есть, а доказательств – нет.

Применительно к принудительной вакцинации от COVID-19 ныне разыгрывается небывало циничная игра. Вакцинация не принудительная, но обязательная. Начальники всех рангов и мастей повторяют хитроумную заготовку: «права отказаться от медицинского вмешательства, которым является прививка, у медицинских работников и педагогов никто не отбирает. Они могут отказаться от вакцинации, но тогда не смогут продолжить свою работу». Если это не принуждение угрозой потери работы, то что это?

Еще чуть, и пойдет в ход что-нибудь совсем адское: «права рожать детей у москвичей никто не отбирает. Они могут рожать, но тогда им придется отдать их в дом ребенка».