Александр Каниболоцкий пять лет успешно руководил профкомом московской больницы имени Е.О. Мухина (ранее — ГКБ №70), однако покинул пост председателя и создал организацию независимого профсоюза «Действие». Вместе с ним около 300 медиков покинули старую профорганизацию. Случай беспрецедентный. О причинах своего решения Александр рассказал в интервью.

— Александр, вы несколько лет возглавляли вполне успешно работавшую в больнице профорганизацию (входит в РОО «Профсоюз работников здравоохранения г. Москвы») и вдруг решили покинуть ее. В чем причина такого поступка?

— В двух словах не расскажешь – это целая история. Началась она в 2010 году, когда у сотрудников возглавляемого мною патологоанатомического отделения начались проблемы с начислением зарплаты.

Из-за недоукомплектованности отделения кадрами, врачи и лаборанты на протяжении многих лет выполняли повышенный объем работы за счет высокой квалификации, опыта и интенсификации труда. Раньше это соответствующим образом оплачивалось. Но в сентябре 2010 года сотрудникам отказали в дополнительной оплате за фактически выполненную работу сверх той, которая должна выполняться в соответствии с трудовым договором. На служебные записки и мои устные просьбы главврач никак не реагировал, на меня, как на заведующего, администрация больницы начала оказывалось давление. Мы обращались за поддержкой в больничный профсоюз, в котором состояли, но его тогдашний председатель оказался не в состоянии решить проблему. У меня и моих коллег возникло понимание, что профсоюзу нужен другой руководитель, и на очередной конференции по выборам председателя среди трех кандидатур была предложена и моя.

— Как за вас проголосовали?

— Свои голоса за меня отдало большинство делегатов конференции, но председателем меня не утвердили.

— Как такое возможно?

— Пришедшие на собрание представители окружного профоргана, несмотря на профсоюзный устав, назвали его «неправильным», потребовали, чтобы председатель избирался не большинством голосов, а 2/3, и сидящий в президиуме главврач на этом основании признал выборы не состоявшимися. Это было и странно, и смешно, но что случилось, то случилось. Перед следующей выборной конференцией ко мне подошли медсестры и сказали, что руководство больницы им непрозрачно намекнуло — если они проголосуют за меня, к ним будут применены санкции. Тот разговор еще больше укрепил меня в мысли, что я должен идти на выборы и сделать в больнице нормальный, а не карманный профсоюз. В декабре 2011-го, даже не смотря на то, что администрации больницы сделала все, чтобы среди делегатов было как можно больше юристов, экономистов, кадровиков, хозяйственников и инженеров, на которых имело влияние, председателем избрали меня.

— Что вы сделали первым делом, возглавив больничный профсоюз?

— Насколько было возможно, внесли в коллективный договор пункты, защищающие права рядовых работников больницы. Но в 2014 году у нас, как и в других медучреждениях Москвы, начались массовые сокращения без согласования с профсоюзом. За каждого человека мы боролись, как могли. Я все время конфликтовал с руководством больницы, не без участия которого, я думаю, из профсоюза пачками стали выходить люди – то одно подразделение больницы в полном составе, то другое…

— Многих не досчитались?

— Коллектив в больнице был большой – около 1700 сотрудников. Из них около 700 человек состояли в профсоюзе, когда я его возглавил. По моим подсчетам около двухсот человек вышли из профсоюза явно по указке «сверху». Но примерно столько же вступили в профсоюз благодаря активной агитационной работе нового профкома. В целом же численность профсоюзной организации больницы постепенно уменьшалась, в первую очередь в связи с уходом из больницы активных членов профсоюза по сокращению или другим причинам.

— Лидерство в профсоюзе предполагает владение определенными знаниями. Где вы их черпали?

— Мне много пришлось учиться. Я принимал участие во всех образовательных мероприятиях на базе Профсоюза работников здравоохранения города Москвы, ТОП ВАО, закончил несколько курсов в УИЦ МФП — по Трудовому кодексу, по вопросам экономики и кадровой политики, по охране труда и оплате труда… Позже я даже поступил на юрфак МГУ и получил в 2015 году диплом юриста. Мой заместитель в профкоме, врач-рентгенолог, также имел второе юридическое образование. В результате мы создали профком на профессиональной основе – с подключением к системе Консультант-плюс и юристом на ставке, которая вела делопроизводство, принимала жалобы и оформляла бумаги. После сокращения в больнице отделений, мы даже выбили для профсоюза отдельную комнату. Работа кипела: к нам шли люди со своими проблемами, мы их решали.

— Но все же в какой-то момент что-то пошло не так?

— В сентябре 2012 году главным врачом была назначена врач-эндокринолог, выросшая в нашей больнице, дочь председателя Профсоюза работников здравоохранения РФ Михаила Михайловича Кузьменко (это отраслевой медицинский профсоюз, входящий в ФНПР). Поначалу многие радовались, что наконец-то свой человек будет руководить больницей и строили планы на будущее, однако многие действия нового главного врача были очень жесткими по отношению к коллективу, Например, были вынесены выговора более чем 20-ти заведующим за неявку на конференцию, о проведении которой их не уведомили, более того – часть получивших выговор были в отпусках.

— Люди обратились к вам с просьбой разобраться в правомерности вынесенных выговоров?

— Да, и после нашего протеста те выговоры отменили. Потом ко мне в слезах пришла акушерка, единственная из всех работников больницы ветеран Великой Отечественной войны, которой перестали платить стимулирующие. Я, понятно, обратился в главному врачу – стимулирующие восстановили. Мы тогда вообще для многих сотрудников, которых незаконно лишали симулирующих, добивались их выплаты, а я, как председатель профкома стал присутствовать на заседания по распределению стимулирующих выплат и отстаивал права работников, «обиженных» незаслуженно.

— Идеальная картинка: к мнению профсоюза прислушиваются, выговоры отменяют, стимулирующие возвращают… Что же вас не устраивало?

— Не все проблемы удавалось решать. Порой главврач упорно стояла на своем, отказываясь отменять свои незаконные решения, а вместо поддержки московского руководства профсоюза, мы получили обратный эффект. Наш конфликт начал разгораться в 2015 году, когда я обратился в московский горком профсоюза с заявлением о том, что главврач нарушает Трудовой кодекс, незаслуженно снимает стимулирующие и необоснованно выносит взыскания. Оттуда наши бумаги передали в городской департамент здравоохранения, и тот вызвал нашего главврача на беседу, а потом в больницу пришла и комиссия горкома профсоюза с прекрасным опытным специалистом Любовью Васильевной Селивановой (сейчас экономический отдел возглавляет другой человек) и зампредседателя Российского профсоюза работников здравоохранения Михаилом Михайловичем Андрочниковым. В ходе долгой дискуссии я смог убедить комиссию, что профсоюз прав, а работодатель нет. Решение комиссия вынесла в нашу пользу, однако случаи нарушения трудового законодательства не прекратились, а главврач, как и прежде, игнорировала наши обращения и продолжала выносить несправедливые дисциплинарные взыскания. Например, такое получила акушерка женской консультации за то, что не явилась на учебу старших медсестер. Ее об этом никто не уведомил, но она все равно была признана виновной. Наши доводы в защиты акушерки остались без внимания главврача.

— Похоже на абсолютный произвол…

— Да. И подобная практика продолжилась: стимулирующие, по нашим наблюдениям, все чаще стали снимать не за то, как человек работает, а по принципу – нравится человек руководству или нет. При этом на профсоюз откровенно плевали, без согласования с ним меняя, например, лифтерам график работы. Администрации было не зазорно нарушать даже собственные внутренние приказы, «забыв» как-то пригласить на врачебную комиссию не только самого врача-реаниматолога, которому выносился выговор по жалобе родственников недовольной и очень блатной пациентки, но и ни одного анестезиолога и реаниматолога. На фоне всего этого главврач издавала странные приказы, вводя надуманные санкции и нормы. Такой вот, к примеру: дежуранты, заступающие на дежурство после восьми вечера, должны машины со своих стоянок переставить на центральную стоянку, а утром обратно. Бред же, но сколько мы не бились за его отмену, без толку – приказ до сих пор действует. В общем, стало понятно, что главврач плевала на наши обращения. Нам ничего не оставалось, как снова отнести письмо-жалобу в горком профсоюза, указав в нем только самые яркие эпизоды за год. В письме мы ходатайствовали о восстановлении нарушенных прав работников и об отмене необоснованно вынесенных дисциплинарных взысканий, вынесенных с нарушением.

— Комиссия опять встала на вашу сторону?

— На этот раз она долго не приходила в больницу, а когда появилась, направилась почему-то не к нам, а сразу в приемную к главврачу. Из ее приемной мне позвонили и потребовали принести документы профсоюза. Я сказал, что если кому-то нужны документы, пусть сами приходят их посмотреть в помещение профкома, но с одним из членов комиссии — секретарем ЦК Профсоюза работников здравоохранения РФ – пообщался. Я объяснил представителю комиссии, что родственные связи главврача нашей больницы с руководством российского профсоюза работников здравоохранения еще не делают ее хорошим администратором и не дают право оставлять обращения профкома без рассмотрения. Но по всем шести эпизодам нашего обращения комиссия приняла сторону главврача. Вскоре меня пригласили в горком. Зачем, я так и не понял, но там мне пытались сказать про то, что я как лидер профорганизации неправильно себя веду, что мои жалобы необоснованные, работники больницы тунеядцы, а главврач права во всем. С того момента председатель горкома профсоюза Сергей Викторович Ремизов со мной не общался.

— Вы для него перестали существовать как председатель больничного профсоюза?

— Думаю, что я был очень неудобным председателем первички для него, ведь я находился в конфронтации с дочерью руководителя медицинского профсоюза страны. Я это понял вскоре, когда меня отстранили в апреле 2016 года от учебы на годичных курсах подготовки «Профсоюзный менеджер» в УИЦ МФП, за 1,5 месяца до окончания и получения сертификата. Причиной, со слов представителя УИЦ МФП, послужило письмо от и.о. главного врача моей больницы о том, что я нужен на работе. В УИЦ даже не поинтересовались, что я находился в очередном отпуске и ни на какой работе не меня не ждали. Без согласия председателя профсоюза такие решения вряд ли принимаются. Было ощущение, что первичка и горком, а с ним и федеральный профсоюз, плывут в разных лодках, и «старшие» коллеги преследуют какие угодно цели, только не защиту интересов работников отрасли.

— Этот эпизод и стал началом конца вашей совместной работы с горкомом профсоюза?

— Да. Спустя полгода, осенью прошлого года, обсудив на заседании профкома сложившуюся ситуацию, мы решили выйти из отраслевого профсоюза и создать независимый. Тем более, что единомышленники, с которыми мы пытались сделать сильный профсоюз, уволились, перешли в другие учреждения, а многим новым членам профсоюза все было до лампочки. В декабре 2016 г. мы провели отчетную конференцию, на который я рассказал, как «помогал» нам в последнее время московский горком профсоюза, де факто поддерживая во всем главврача, о давлении вышестоящего профсоюза на нас, и о том, как неприкрыто он действовал против членов больничного профсоюза, защищая интересы администрации больницы, озвучил цифру перечисленных наверх взносов — 6 млн руб. за 5 лет — и как много хороших дел для членов профсоюза можно было бы сделать на эти деньги, если бы они оставались в независимом профсоюзе, а не уходили на «прокорм» профсоюзного начальства. Еще в самом начале своего председательства этот вопрос активно обсуждался, но решен не был. Вслед за мной и моими товарищами около 300 человек приняли решение выйти из этого профсоюза.

— Кто стал вашим преемником?

— В феврале 2017 года горкомом профсоюза при участии нового главного врача больницы, была организована выборная конференция, от участия в выборах я категорически отказался, и делегаты конференции от примерно 200 оставшихся в официальном профсоюзе работников больницы выбрали себе нового председателя – врача, ранее не принимавшей никакого участия в профсоюзной жизни, хотя второй кандидатурой выступал мой заместитель – опытный профсоюзник, с юридическим образованием и активный сторонник защитной роли профсоюза. Первое, что сделал профком под руководством нового председателя — согласовал изменение коллективного договора, уменьшив всем работникам в 2 раза надбавку за непрерывный стаж.

— Неужели вас оставили в покое после всего этого?

— Назначенный в начале 2017 года новый главный врач первым делом принял решение о сокращении стимулирующих выплат сотрудникам моего отделения. Надежды на конструктивное взаимодействие с новой администрацией, на социальное партнёрство с работодателем развеялись сами собой: в нашем благополучном, эффективно работающем на протяжении многих-многих лет отделении не прекращаются  проверки, обходы и всяческие другие мероприятия с множеством необоснованных претензий и обвинений. 28 апреля 2017 года мы учредили первичку Межрегионального профсоюза работников здравоохранения «Действие». Как и полагается, о создании нового профсоюза мы уведомили главврача и сразу запросили предоставить ряд документов – коллективный договор и другие локальные акты, касающиеся оплаты труда.

— Почему вы решили перейти именно в профсоюз «Действие»?

— Об этом профсоюзе мы знаем не понаслышке. Вместе с его активистами мы выходили на акции протеста против массовых сокращений медработников Москвы осенью 2014 года. «Действие» было одним из главных организаторов всероссийской акции против «оптимизации» медучреждений, за повышение зарплат медработников и снижение трудовой сверхнагрузки в более чем 40 регионах страны, включая 6-тысячную демонстрацию медиков и пациентов в столице. Итогом той кампании, в частности, для сокращаемых московских медиков стали очень серьезные дополнительные денежные компенсации (до 500 тысяч рублей). Мы видели мужество врачей московских поликлиник, членов профсоюза «Действие», объявивших весной 2015 года «итальянскую забастовку» — переход к исполнению профессиональных обязанностей без неоплачиваемых переработок, с соблюдением норм трудового кодекса и медицинских стандартов при приеме пациентов. Мы знаем, что этот молодой профсоюз был создан «снизу», самими медиками, что он входит во второе по численности в стране профсоюзное объединение – Конфедерацию труда России — официально признанное на уровне Правительства России, но не утратившее своей независимости и боевого настроя в деле защиты интересов наемных работников. Мы знаем, что у «Действия» с момента его создания в 2012 году были как очень серьезные победы, так и свои трудности, но одно мы знаем точно – этот профсоюз нас не предаст, не будет подыгрывать администрации больницы в конфликте с работниками. Мы помним, как «Действие» переломило ситуацию с избитым и оклеветанным собственным начальством и представителями департамента здравоохранения молодым стоматологом Иваном Степановым, буквально спасло его честное имя и трудовую биографию.

— Вы говорили, что миллионы рублей взносов, собиравшиеся в «старом» профсоюзе, были по уставу переданы в вышестоящий горком, представители которого в конфликте работников с администрацией больницы заняли, с вашей точки зрения, по сути «штрейкбрехерскую» позицию. А как обстоят дела со взносами в профсоюзе «Действие»?

— В «Действии» обязательные взносы значительно меньше, причем большая их часть – четыре пятых – остается в распоряжении самой первичной организации.

— После создания первички МПРЗ «Действие» оказывалось ли на вас какое-то давление?

— Я бы не назвал это давлением. Были неприятные моменты. Как только мы уведомили главврача о создании независимого профсоюза, председатель «официального» профсоюза начала распространять среди сотрудников ложную информацию о профсоюзе «Действие», запугивая какими-то странными заявлениями, типа «не поддавайтесь на провокации» и «вам потом мало не покажется». Мне прокручивали записи с такими беседами. Сейчас мы принимаем решение – будем ли подавать за клевету в уголовном порядке или в суд за оскорбление чести, достоинства и деловой репутации.

— Что у вас в первоочередных планах?

— Раньше мы были просто работниками больницы. Теперь мы часть профсоюза «Действие», но только в начале пути. Цель создания первички «Действия» — защита трудовых и социальных прав членов профсоюза, и если на нас начнутся гонения, будем защищаться, применяя все возможные законные методы. Люди тоже должны понимать, что работающий профсоюз – это сила, но, к сожалению, многие осознают это, только когда попадают под несправедливое давление администрации. Если наши права, права любого члена нашей организации будут нарушаться, мы, защищаясь, можем коллективно обращаться в трудовую инспекцию, прокуратуру, в суд, к работодателю. Это более действенно, чем обращения поодиночке. При необходимости мы можем обращаться за помощью к специалистам, юристам профсоюза «Действие» и Конфедерации труда России.