Медвестник опубликовал чуть сокращенный вариант письма эпидемиолога из Эстонии Мати Раху. Ниже полный вариант с литературойПо воле случая недавно мой взгляд задержался на страницах интернета, говорящих о печальном статусе статистики рака и статистики смертности в России [1–4]. Как я понял, профессор Вахтанг Мерабишвили, мой ровесник и знакомый с 1970-х годов, рискнул открыто указать на серьезные недостатки, ставящие под вопрос достоверность ряда данных по заболеваемости и смертности от рака населения страны. Перечисленные В. Мерабишвили беды имеет богатую историю, которой мне хочется кратко поделиться.

 

Во второй половине 1960-х мне, студенту, удалось за 30 копеек купить в антиквариате книгу «Статистическое изучение злокачественных новобразований“ (1962). Авторы книги Аркадий Мерков (1899–1971), специалист по демографической и медицинской статистике, и Александр Чаклин (1920–1993), ставшие в последующем одними из основоположников эпидемиологии рака в СССР. Это названное авторами «методическое пособие для врачей-онкологов» стало для меня ценным учебником, откуда я узнал, помимо прочего, что в СССР статистика заболеваемости раком имеет двоякий характер. С одной стороны, задачей статистики рака является „в основном … сигнально-оперативное выявление больных раком и содействие организации их лечения“. С другой стороны, существует „научная статистика рака“, которая должна устанавливать закономерности распространения рака и „их связи с определенными факторами“. По мнению авторов, в СССР с первой задачей справляются удовлетворительно, а со второй – хуже. Мерков и Чаклин особенно подчеркивали, что при выяснении закономерностей распространения рака не следует основываться на отчетных данных онкологических учреждений. С учетом опыта других стран авторами был сделано вывод о „большой целесообразности“ создания регистров рака („канцер-регистров“). Также отмечалось, что «в СССР имеются благоприятные условия для учета заболевших и умерших“ от рака.

Таким образом, уже в первой половине 1960-х в стране имелось четкое понимание, что диспансерная система наблюдения за онкологическими больными сама по себе не гарантирует достоверную статистику заболеваемости раком и что она не поддерживает проведения эпидемиологических исследований. Как я в 1992 году писал, история советской эпидемиологии рака представляет собой историю исправления официальных статистических данных о заболеваемости раком путем дополнительного изучения первичной медицинской документации и пересчета показателей заболеваемости. Не удивительно, что из-за слабостей регистрации рака страдают те разделы эпидемиологии, которые опираются на данные регистров. И если Мерабишвили сегодня справедливо считает абсурдным требование предоставить данные о заболеваемости раком за истекший год уже в январе, то корни такого подхода уходят в период, когда существовала единая форма извещения для больных раком, туберкулезом и венерическими заболеваниями. Между прочем, если память мне не изменяет, именно быстрота подготовки годового отчета считалось долго одним из превосходств советской статистики рака перед капиталистическими странами.

Те знатоки, которые сегодня обоснованно переживают из-за качества статистики рака в России, должны своим коллективным разумом проявлять упорство в просвещении быстро чередующегося состава чиновников министерств. По собственному опыту могу сказать, что среди чиновников диапазон понимания сути регистров заболеваний колеблется от их полного отрицания до стремления всунуть в них как можно больше данных; а для многих чиновников голубой мечтой становится централизованное хранилище электронных медицинских карт, откуда все нужное извлекается „автоматически“.

Мерабишвили подчеркивает необходимость использования стандартизованных по возрасту, а не грубых показателей. Вот здесь мое воображение заходит в тупик. В СССР издавна в публикациях с грифом ДСП (да, статистические данные заболеваемости раком были частично секретными, частично «для служебного пользования») или без этого грифа представлялись стандартизованные показатели. Они найдутся и в сборнике [6], подготовленном по поручению Минздрава сотрудниками МНИОИ им. П.А. Герцена и содержащем данные по онкологической заболеваемости и смертности за 21 год (1993–2013) и в таких публикациях за последующие годы. Там есть масса таблиц co стандартизованными показателями, для расчета которых был использован „мировой стандарт возрастного распределения“. (K сожалению, авторами не уточнено, какой из трех мировых стандартов использовался.) Доступная информация не позволяет понять, кто именно и по какой причине избегает стандартизации показателей. Может быть, дело в том, что масштабная фальсификация причин смерти [4, 5] уже привела к крайне искаженным данным, дальнейшая статистическая обработка которых, включая стандартизацию по возрасту, является бессмысленной?

В крошечной Эстонии руководителям понадобились 4–5 лет для понимания, что в онкодиспансере переименованием организационно-методического отдела в регистр рака никакого улучшения статистики не будет. 16 лет потребовалось, чтобы практически избавиться от переплетения функций этого отдела и регистра рака. В первой половине 1990-х стало очевидным, что качества статистики рака (заболеваемость, распространенность, выживаемость) и лечения больных не страдают ни капельки после расставания с кучей учетных и отчетных документов прежних времен.

В общей сложности я приветствую начатую в России дискуссию о достоверности статистики рака и смeртности. Проблема чрезвычайно сложная … и далеко не новая. Знаете ли, сколько было серьезных попыток улучшения регистрации рака в СССР? И чем они закончились? Скажу − ничем, если не считать потом представленный перечень объективных причин неуспеха. И теперь, когда Антон Барчук усердно постарался сгладить высказанное В. Мерабишвили [2], всё это выглядит как воспроизведение старой убаюкивающей мелодии − регистр среди самых больших в мире, диспансерная система «позволяет получать информацию … достаточно быстро, встретятся некоторые недоучеты, сделано много, уже приступили к важным работам, в будущем рассматривается …» Поэтому я склонен бояться, что В. Мерабишвили (как один из главных архитекторов ранних неудачных попыток улучшения онкологической статистики) прав, утверждая: „Но вряд ли можно отменить то, к чему привыкли за последние 50 лет.“

Однако он сильно ошибается, говоря, что„мы стали посмешищем в мире“ [2]. Нет, миру грустно слушать из года в год о великолепном достижении – о начале регистрации рака в 1953 году в огромной стране, но убедиться после публикации очередного тома «Рак на пяти континентах», как мало достоверных данных эта страна собирает о здоровье своего населения.

 

Литература

1. Астахова A.Перестать обманывать себя. Блог о здравоохранении 25.06.2018. http://alla-astakhova.ru/perestat-obmanyvat-sebya/

2. ШевченкоР. Вахтанг Мерабишвили: в онкостатистике мы стали посмешищем в мире. Медвестник27.06.2018.https://medvestnik.ru/content/articles/Vahtang-Merabishvili-v-onkostatistike-my-stali-posmeshishem-v-mire.html seal ka bartsuk. mer 50 a

3. Онколог назвал фейковыми данные по раковым заболеваниям в России. Медицинская Россия 27.06.2018. https://medrussia.org/18296-onkolog-nazval-feykom/ merab kirja lõpposa, mida polnud teistes allikates.

4. Астахова A.Какой счет?Блог о здравоохранении 22.05.2016. http://alla-astakhova.ru/kakoj-schet/ suremusandmete võltsimine

5. Агафонов И. Эксперт: чтобы снизить смертность от рака в России, нужны не деньги. Милосердие.ru 18.05.2018 https://www.miloserdie.ru/news/ekspert-chtoby-snizit-smertnost-ot-raka-v-rossii-nuzhny-ne-dengi/ suremusandmete võltsimine

6. Петрова Г.В., Каприн А.Д., Грецова О.П., Старинский В.В. Злокачественные новообразования в России: обзор статистической информации за 1993–2013 гг. М., МНИОИ им. П.А. Герцена, 2015.

 

Мати Раху

почетный член Международной ассоциации регистров рака,

руководитель Эстонского регистра рака 1978−1993