Этот текст был предложен в декабре 2021, т.е. незадолго до окончания года, в известное интеллектуальное издание, которое мои тексты иногда публикует. Увы, после довольно длительного молчания редактор отказался его публиковать, мотивируя отказ тем, что присутствует фрагмент антивакцинаторский, или который может показаться таковым при невнимательном прочтении. Конечно, нет оснований предполагать, что мерзость цензуры в научной литературе существует только за пределами России, но все равно печально…
В. Власов, 29 декабря 2021 г.

В январе 2021 года я написал текст об опыте первого года пандемии, который по независящим от меня и редактора обстоятельствам не был опубликован. Удивительно, но и после еще одного богатого событиями года мои соображения почти все правильны.

Я писал тогда, в частности, что «Возникновение эпидемии в Китае не удивило никого, поскольку Китай и Юго-Восточная Азия последние десятилетия систематически становятся источниками глобальных инфекционных проблем. Удивительно, что этот простой факт высветил старую, неизбывную проблему понимания людьми мира. Озабоченные массы обратили внимание на то, что вирус поражает только китайцев. Из этого мгновенно родилась теория искусственного характера вируса, созданного как «генетическое оружие» против китайцев. Ученые-популяризаторы объясняли, что болеют сплошь китайцы потому, что дело происходит в Китае, где почти все – китайцы. Это объяснение не находило понимания почти совсем. Только распространение эпидемии на другие страны сместило идею «генетического оружия» в тень. …На этом фоне большие научные достижения и провалы были недостаточно отмечены обществом.

…Эпидемиология предложила миру свои несовершенные инструменты, и они были восприняты с благодарностью. Тысячи профессионалов и домохозяек бросились строить статистические модели. Им было невдомек, что основным свойством эпидемиологических данных является их приблизительность. Хороший эпидемиолог тот, кто умеет держать себя в руках и не доверять качеству данных, особенно государственной статистике. Особенно – китайской. Именно она лежала в основе моделей, строившихся вплоть до апреля. Полезным свойством этого массового моделирования было привлечение внимания правительств к перспективе катастрофической заболеваемости и смертности, проявляющихся, в частности, в несоответствии возможностей медицинских организаций возросшим потребностям. Это самая яркая из возможных картина несостоятельности государства. Поэтому в большинстве стран были предприняты значительные усилия по сдерживанию распространения эпидемии (containment). Вполне разумно разъединить людей, чтобы замедлить распространение инфекции, сгладить пик заболеваемости. Пусть в итоге количество жертв будет тем же, но удастся избежать значительной перегрузки системы здравоохранения. Разъединение граждан и закрытие производств, городов и стран (lockdown) стали правилом.» (полный текст см. тут, на нашем сайте)

С некоторыми изменениями политика сдерживания эпидемии оставалась прежней и в 2021. Большинство стран не смогли эффективно реализовать классическую программу выявления инфицированных и контактных и их изоляции. Пожалуй, Новой Зеландии и Австралии это удавалось до последнего времени, но в августе 2021 и Австралия присоединилась к большинству – к странам, где распространение инфекции идет непрерывно с большей или меньшей интенсивностью.

ПЦР-тесты и тесты на антигены значительно улучшились, но они не идеальны, и при массовом тестировании дают огромное количество ложных результатов. В некоторых странах создали мобильное программное обеспечение для выявления контактных лиц и контроля над изоляцией, но при высокой заболеваемости, как, например, в Великобритании, потенциал этих средств не удалось реализовать. Совокупность дефектов технического вооружения с особенностями новой коронавирусной инфекции и человеческими слабостями лежат в основе организационно-технологической системы, неспособной противостоять развитию эпидемии. Новые волны заболеваемости поднимаются в странах, которые только лишь на месяц почувствовали относительное благополучие и стали снимать ограничения на контакты, передвижения, работу бизнесов. Естественным образом стал доминировать подход, предлагавшийся в декларации Great Barrington – максимальная защита уязвимых групп при сохранении общественной жизни с ограничениями. После появления вакцин этот подход получил дальнейшую поддержку, в том числе в виде первоочередной вакцинации пожилых, работников здравоохранения, жителей домов престарелых.

Конечно, самым большим достижением биологической науки 2020 года была разработка вакцин. 2021 год стал годом вакцинации. Вакцины были разработаны на основе технологий, ранее опробованных весьма ограниченно, и прошли сокращенное исследование и ускоренную экспертизу. Вакцины были настолько ожидаемы, что результаты их исследований становились достоянием общества в виде пресс-релизов компаний-спонсоров. Опубликованные позднее отчеты об испытаниях, прежде всего, самых важных – третьей фазы – подтвердили ожидавшуюся защиту от возникновения клинически выраженного заболевания. Последующие события, в том числе развернувшаяся массовая вакцинация показали, что проведенные испытания были не идеальны. Несовершенными оказались и вакцины. При хорошей защите от возникновения клинически выраженного заболевания и, особенно, – от тяжелого течения, вакцины оказались почти неэффективными в снижении частоты инфицирования. Соответственно, вакцинированные люди остаются переносчиками инфекции, и могут быть даже более активными распространителями, поскольку чувствуют себя и выглядят здоровыми. Более того, поствакцинный иммунитет оказался нестойким. Одновременно не только уточняются спектр и вероятности развития побочных эффектов, но выясняются все новые особенности действия вакцин. Так, неожиданно в Израиле ревакцинация оказалась очень успешной в защите от заболевания.

Это еще более подталкивает практику ревакцинации, фармацевтические компании многократно увеличили свой рынок в богатых странах благодаря именно распространению ревакцинации. В бедных странах вакцинирована лишь небольшая часть населения. Усилия ВОЗ по объединению средств богатых стран для справедливого обеспечения стран бедных оказались недостаточны для преодоления естественного эгоизма наций и алчности большой фармы.

К сожалению, мечты начала 2020 года о вакцинах, которые позволят прервать распространение инфекции, породили повсеместно политику и информационно-пропагандистское продвижение вакцинации как средства защитить окружающих, уязвимых старших родственников. Даже как средство окончательного решения вопроса эпидемии через создание коллективного иммунитета. Невакцинированные люди стали представляться как безответственные и опасные для окружающих, а вакцинированные – как безопасные и ответственные. Представление об опасности невакцинированных для окружающих поддерживается не только энтузиастами-обывателями, но и многими руководителями здравоохранения, политическими деятелями. Во многих странах стали вакцинированных вознаграждать пропусками (под разными именами, в России обычно называемыми QR-кодами) и этим освобождать от ограничений, несмотря на отсутствие научных данных об эффективности такой меры. Пропуска стали самым распространенным способом косвенного принуждения к вакцинации. Вторым способом косвенного принуждения стало давление на работодателей – владельцев предприятий, руководителей больниц, школ, университетов. Пожалуй, только в России такое косвенное принуждение было не временным решением на особый период, а инкорпорировано в федеральное законодательство о здравоохранении. Принуждение, безусловно, привело к увеличению числа вакцинированных людей везде, где оно применялось. Однако, этот прирост числа вакцинированных был невелик. Неизвестно, сколько принуждаемых людей предпочли купить фальшивый сертификат о вакцинации, в России и в других странах. Одновременно принуждение повсеместно оказало неблагоприятное влияние на общественную атмосферу, вызвало возмущение людей, не желающих вакцинироваться, и ответное возмущение пропонентов вакцинации.  Вторые обычно возмущены глупостью первых и действуют, исходя преимущественно из необоснованного убеждения в общественной опасности непривитых.

Человечество в 2020 г. мечтало о вакцинах, которые не только защитят вакцинированных от заболевания, но и создадут коллективный (популяционный, herd immunity) иммунитет, т.е. невосприимчивость популяции – нераспространение инфекции при появлении в ней инфицированного субъекта. Увы, надежда на то, что вакцинация значительной части популяции прервет распространение инфекции, не оправдалась. В память об этой надежде нам осталось  бытовое обозначение популяционной доли вакцинированных в виде «процента коллективного иммунитета». Побочным эффектом давно уже бессмысленной борьбы за коллективный иммунитет стало почти повсеместное пренебрежение гарантированно эффективными мерами – ограничением контактов между людьми.

Для России, безусловно, важнейшей проблемой вакцинации стала неуклюжая политика. Ксенофобская пропаганда заострила внимание людей на уникальности зарубежных вакцин и их несовершенстве. Зарубежные вакцины остаются недоступными в России. О безопасности российских вакцин известно только из исследований, выполненных за рубежом. Путь Ковивака и Эпиваккороны к массовому применению был настолько причудлив (если не употреблять обсценной лексики), что одного этого было бы достаточно, чтобы отвратить людей от вакцинации. Удивительно, что в такой обстановке удалось вакцинировать все же половину населения. Сохраняется неопределенность с регистрацией единственной испытанной в испытании третьей фазы вакциной – Гам-КОВИД-Вак, более известной под торговой маркой Спутник-V. ВОЗ и EMA не комментируют происходящее, а российская сторона меняет объяснения с обещаний скорой регистрации (в декабре 2020) к обвинениями в политизированности (летом 2021) и к пренебрежительному объяснению отсутствия прогресса в регистрации «бюрократическими процедурами» в конце 2021 г. Между тем, обнаруженные в июне 2021 г. на производстве проблемы оказались не устраненными и в декабре, когда российская сторона приглашала инспекцию, а в декабре сроки инспекции российская сторона перенесла на январь. «Бюрократические» для россиян означает «неважные», однако, неспособность их преодолеть в течение более, чем полугода заставляет скептиков подозревать самое плохое. Уже сейчас история с вакцинацией против COVID-19 вредит состоянию вакцинопрофилактики в России. В случае провала регистрации в Евросоюзе последствия для состояния вакцинопрофилактики в России будут крайне тяжелыми.

Размах сопротивления противоэпидемическим мерам в этом году по всему миру и причудливость аргументов противников вакцинации оказались беспрецедентны. Большинство не желающих вакцинироваться (а в России и некоторых других странах – большинство населения) всего лишь не уверены в необходимости этого, сомневаются в безопасности или ведомы искаженным эхом пропаганды (болезнь не опасна! вакцины содержат обезьяний вирус!). Но везде, в том числе и в России есть небольшое количество людей, по-настоящему полагающих все или почти все вакцины вредными, верящими в то, что в новых вакцинах содержатся микрочипы, что эпидемия и вакцинация — связанные злоумышленно между собой события, верящими и в прочие, мягко выражаясь, сказочные объяснения. Понятное желание увеличить долю населения вакцинированного привело к увеличению давления и поляризации общества. Активные пропоненты вакцинации всех невакцинированных людей объявляли «антиваксерами», и даже просвещенные лидеры либерального мнения высказывались в пользу изоляции невакцинированных в домах (а если им будет нечего есть – это их проблема) и других, более жестоких форм насилия.

Нежелание людей вакцинироваться почти повсеместно вызвало реакцию правительств и прогрессоров-активистов вакцинации в виде уничижительных оценок «народонаселения», нередко вполне в человеконенавистнической форме. Между тем, зло коренится в работе руководителей здравоохранения и политиков. Это именно они не подготовили страны к возникновению эпидемии. Именно они, вопреки данным науки, проводили дезинфекции улиц, требовали носить перчатки, принуждали к использованию лекарств с неизвестной эффективностью, раздавали контракты приближенным и родственникам, пользуясь свободой от обычных процедур, взятой себе под предлогом эпидемии. Именно они под предлогом эпидемии стали вводить небывалые ограничения на права и свободы граждан. Все это и многое другое, тут не перечисленное, вызвало и вызывает у народных масс растерянность и недоверие, сопротивление постоянно меняющимся требованиям.

В демократических странах произошло странное. Люди либеральные в «обычной» жизни, враждебные к насилию и толерантные к индивидуальным особенностям оказались самыми последовательными сторонниками принуждения, ограничения права на информированное согласие на медицинское вмешательство, сторонниками ограничения прав граждан с помощью пропусков/сертификатов. Наиболее правдоподобное объяснение состоит в том, что западные и не только западные либералы/прогрессисты сознательно или нет являются носителями социалистических, коллективистских ценностей. И поэтому делают выбор в пользу общественного блага, как они понимают его, и против несогласных индивидов. Этому способствует и беспрецедентное влияние массового бытового мнения, реализовавшегося в социальных сетях, выкормившего урода «научного консенсуса». Несогласие с распространенной точкой зрения, уважаемое в нормальной научной жизни, сегодня становится причиной кэнселинга и даже административного преследования в академии.

До охлаждения общества еще очень далеко, но события начала декабря, возможно, не только начинают новый этап пандемии, связанный с новым вариантом вируса. В короткий срок было документировано, что вариант омикрон был завезен в разные страны преимущественно людьми вакцинированными, носителями пропусков. Вакцинированных в некоторых странах освобождали от предполетного тестирования (ПЦР-тест). Некоторые из таких вакцинированных оказались очень эффективными распространителями инфекции, заразившими десятки людей за одну встречу. Собрания большого количества людей, на которые допускаются вакцинированные – владельцы пропусков – становятся местами распространения инфекции. Желание «нормализовать жизнь» путем смягчения ограничений для владельцев пропусков – опасная ошибка. Ее совершают почти везде. Так, в ноябре в России было разрешено наполнять стадионы на 70% емкости.

Осенью во многих странах с большой долей вакцинированного населения возникли волны высокой заболеваемости (Великобритания, Сингапур и др.). В одних странах эти волны к декабрю cтали угасать (Германия, Сингапур), в других – поднимаются вновь (Великобритания, США). Особенность этой новой заболеваемости – малый, сравнительно с 2020 годом, подъем смертности. Это, очевидно,  результат вакцинации. Из опыта года 2021 следует, что вакцинация многократно снижает смертность, но при высокой заболеваемости смертность все же нарастает. Высокая заболеваемость обязательно сопровождается высокой смертностью. Значит, нужно совершенствовать меры по сокращению передачи инфекции и разрабатывать новые вакцины, способные защищать людей от заражения. Таких вакцин пока нет даже в числе кандидатов.

Этот подъем заболеваемости в ноябре-декабре некоторые политики пытались списать на распространение варианта омикрон, но подъем заболеваемости возник много раньше широкой циркуляции омикрона. Дело не столько в вирусе, сколько в неспособности обществ блокировать его передачу. Меры по сокращению передачи инфекции пока остаются малоэффективными, несистематичными, игнорирующими научные доказательства. Выдача вакцинированным пропусков, освобождающих их от ограничений, способствует распространению инфекции. Это особенно значимо для России, где смертность от COVID-19 даже по официальной статистике почти непрерывно увеличивается с начала эпидемии. В декабре 2021 года она в два раза выше, чем в худшие дни декабря 2020.

Осенью 2021 года появились предварительные сообщения о появлении двух эффективных лекарств против новой коронавирусной инфекции – молнупиравира и паксловида. Они имеют умеренную эффективность, которая еще до конца не оценена, но уже вызывает разочарование. Более того, препараты оцениваются по эффективности терапии легких случаев, имеющих высокий риск увеличения тяжести заболевания. Это понятное позиционирование – спонсоры хотят, чтобы их препараты были разрешены для применения в самой большой группе больных – амбулаторных. Но человечество жаждет прежде всего лекарств, способных помочь тяжелым больным. Таких противовирусных средств нет. В арсенале врачей есть лишь умеренно эффективные средства для противодействия воспалительному процессу. Поэтому исходы ведения тяжелых случаев остаются неблагоприятными очень часто. В 2020 году в России зарегистрировали как специфическое лекарство для лечения COVID-19 фавипиравир. Его эффективность мала и показана в исследованиях низкого качества. В других юрисдикциях (Япония), где препарат был зарегистрирован для иных показаний, его к терапии COVID-19 не разрешили из-за низкой эффективности и высокой токсичности. Признавая токсичность препарата, Минздрав России разрешил его исключительно для применения в стационаре, но вскоре разрешил и его амбулаторное применение. Молнупиравир и паксловид – тоже токсичные препараты. Настолько, что далеко не все страны разрешают их применять.

Отсутствие эффективных противовирусных лекарств привело изначально к попыткам использования возможно эффективных средств, например, антиретровирусных препаратов, гидроксихлорохина, ивермектина и др. Их применение не было научно обоснованным, и критическая оценка в практике или результаты сравнительных испытаний быстро приводили к прекращению использования. Так, в США гидроксихлорохин активно использовался менее одного месяца. Однако, отсутствие эффективных средств подтолкнуло фармбизнес к продвижению имеющихся препаратов, а желание системы здравоохранения «обеспечить оказание помощи» привело к закупкам таких препаратов. Так, в России Минздрав своими рекомендациями до лета 2021 года, т.е. целый год после того, как стала известна его неэффективность, рекомендовал использовать гидроксихлорохин. Однако, даже в декабре 2021 г. Минздрав России продолжает рекомендовать терапию интерфероном-альфа, Арбидолом, плазмой переболевших, вводит в практику препарат МИР «малая интерферирующая рибонуклеиновая кислота», имеющую, кажется, единственное доказательство эффективности – вклад уникального опыта продвижения глицина. Это вызывающее противостояние официальной российской медицины мировой научно обоснованной практике.

Пожалуй, единственный позитив прошедших двух лет – низкая заболеваемость рядом инфекций, в том числе гриппом. Исчезновение гриппа, это, конечно, плохо для фармбизнеса, привыкшего к большим и стабильным доходам от продажи противогриппозных вакцин. Видимо, поэтому и осенью прошлого года и в этом году (впрочем, менее интенсивно) повсеместно продвигалась противогриппозная вакцинация. Основной мотив: если у вас будет одновременно COVID-19 и грипп, то вам будет совсем плохо. Таких случаев сочетания инфекции описано во всем мире, кажется, всего менее 20 в начале 2020 года. А потом гриппа никто не видел (почти). Впрочем, некоторые респираторные инфекции уже возвращаются в 2021, а в долгосрочной перспективе ситуация с гриппом не так проста: отсутствие обычных сезонных волн заболеваемости гриппом приводит к увеличению доли населения, которая не болела гриппом. Поэтому, когда грипп вернется, а вернется он обязательно, мы только не знаем когда, он может вызвать большую тяжелую эпидемию. Вакцины? Но ведь циркуляции гриппа нет, и ВОЗ не знает, какую вакцину надо делать к тому моменту, когда грипп начнет распространяться. Это еще одна большая неопределенность грядущих лет. Уже в этом году рекомендованный состав противогриппозных вакцин не совпадает с реально преобладающими вирусами.

Как и год назад, можно сказать, что эпидемия долго будет с нами. Это небывалое событие в новейшей истории человечества. В нем причудливо сплелись восхитительные возможности современной биологии, героизм и традиционная научность медицины, предрассудки, статистические заблуждения, фальсификация научных данных, коррупция, политические махинации, достойное человеческое поведение и преступления с холодным расчетом. Непредсказуемые трудности возникли для человечества, обществ, для системы образования, для качества научной деятельности. Проблемы никак не уменьшаются, вся культура подвергается новым, ранее невиданным испытаниям.